Валентин Русаков - Трехречье[СИ]

— Чернава, если будут спрашивать, то скажи, что это ты тут грому наколдовала, хорошо? — обратился Варас к сестре.

— Хорошо, а что случилось?

— Никитин уже устал небылицы выдумывать про свое оружие. Хорошо хоть те постояльцы, что были во время драки сразу собрались да уехали прочь из многодворца с перепугу, а тех лазутчиков, что пленили особо слушать не будет ни кто.

— А Лас? — спросил я.

— Что Лас?

— Ну он, не расскажет никому?

— Нет, он не расскажет, как себе ему верю.

— Хорошо раз так…

Вся центральная улица многодворца была занята конными и пешими отрядами, телегами, фургонами и вьючными лошадьми. Колонна была более-менее организована и все ждали команду к выходу. Я и Варас ехали впереди, а фургоном управляла Чернава, аккуратно проезжая между оградами дворов и выстроившейся колонной.

— А я уже за вами посылать хотел, — сказал Тарин, когда мы подъехали и вклинились в голову колонны.

— Когда выезжаем? — спросил я остановив Яра рядом с Тарином.

— А вот дозорного дождемся и выезжаем, он уже должен вернуться.

Я достал трубку, но набив ее табаком не успел раскурить, вернулись два всадника из дозорного отряда, который выехал еще с утра и Тарин скомандовал всаднику что был рядом:

— Труби.

Всадник несколько раз дунул в рог, подав сигнал к выходу в поход, и мы тронулись в путь.

Спустя пару часов колонна немного растянулась по неширокой дороге, ехали медленно, ведь состав смешанный и больше пеших, однако медленно ехать верхом все же лучше, чем идти пешком с приличным грузом за плечами. Наша колонна останавливалась в каждом многодворце по сигналу рога, затем горластый парень лет двадцати соскакивал из воеводского фургона, подбегал к столбу, в каждом многодворце такие, чаще у дома старосты. Обычно на столбе висел на цепи помятый от ударов медный «блин» неправильной формы. Парень колотил в него, когда собирались жители многодворца, он зачитывал грамоту Совета и кратко оповещал народ и о родах присягнувших в верности Талесу, и о заговоре Хранителей и о том, что князь Талес собирает ополчение. Работал в общем парень, новости вещал, потом звучал сигнал рога и мы ехали дальше. За время, пока вся наша колонна проходила многодворец и замыкающие телеги фуражиров проезжали крайние дома, в колону успевали прибежать ополченцы, где два-три человека, а где десяток, и так случалось в нескольких многодворцах, вплоть до Срединного каменка в который мы въехали уже в сумерках. Тарин сразу же приказал Вансу отрядить небольшой отряд всадников на захват Судейского Двора — большого двухэтажного каменного дома с подвалом в цоколе, окруженного трехметровым частоколом, с большим двором, конюшнями и даже баней. Тридцать человек личного состава судейской стражи сдались почти без боя, а наместник Хранителей попытался сбежать, но попытка оказалась неудачной… Весть о том, что в каменок вошло большое войско, застала его в постели. Вот так спросонья и в исподнем, он и сиганул из окна второго этажа, аккурат на крышу конюшни. Но в силу необъятности и грузности своей персоны, наместник проломил ее и застрял тем местом где должна быть талия. Бедные животные перепугались, не известно чего больше, то ли шума и грохота, то ли срамоты, под длиной рубахой. На беспокойное ржание лошадей, и обратили внимание всадники Ванса, распоряжавшиеся во дворе к этому времени. Застрявшего наместника сняли с крыши, даже позволили одеться и закрыли в подвал, не до него сейчас…

Воевода Тарин знал свое дело и сразу отдал несколько распоряжений… Сотня ополченцев под командованием Ласа прошла каменок и «оседлала» перекресток двух торговых трактов, за мостом через Срединную, встав лагерем и организовав караульную службу. Обозники, фуражиры и сотня Бока расположилась на большой площади рядом с рынком; конные разъезды отправились патрулировать дороги и протоку, остальные всадники Ванса встали лагерем у въезда в каменок.

Судейский Двор теперь стал домом воеводы Тарина, где разместился его обоз с охранителями ну и наш фургон. Отыскали старейшин каменка, их вежливо, но настойчиво попросили явиться к воеводе, где им была зачитана Грамота Совета. Старейшины восприняли известие по-разному, очень по-разному. Кто-то обрадовался и пообещал помогать, кто-то промолчал, просто приняв к сведению информацию, а кто-то был явно не доволен произошедшим. Тарин попросил старейшин объяснить жителям ситуацию, а также пообещал не нарушать покой людей, на столько, на сколько это позволяет военное положение. Затем Тарин в сопровождении охранителей уехал а мы с Варасом обнаружив в небольшой пристройке к конюшне двух перепуганных мужичков, успокоив их и узнав, что они конюхи наградив парой монет, предали им своих коней «на заселение». В одной из маленьких комнат на первом этаже дома жила пожилая семья — прислуга наместника, поняв что им ничего не угрожает, Ларта, так звали пожилую женщину показала нам где находится кухня и предложила свои услуги, т. е. приготовить нам поздний ужин. Кстати это семейство с нескрываемой радостью восприняла новость о существовании наследника Васлена, а суетливый старикан, муж Ларты даже засобирался в ополчение, но выслушав от супруги пару «ласковых» слов передумал и предложил показать нам несколько комнат в которые можно заселиться. Оставшиеся бойцы из охранения Тарина, во дворе разожгли костер и принялись готовить себе ужин, глядя на них и у меня разыгрался аппетит. Мы с Варасом отнесли вещи в комнаты, и пошли на кухню, где Ларта занялась готовкой.

Тарин вернулся спустя час, довольный и уставший. Обнаружив нас на кухне уже приступивших к ужину, присоединился к нам.

— Проверил, все войско расположилось, караулы расставлены, дальние дозоры высланы…

— А как люди в каменке? — спросил Варас, передавая Тарину миску с похлебкой.

— Люди спокойны, большинство старейшин на нашей стороне.

— А те, кто не на нашей? — спросил я

— Те тоже спокойны, — ответил Тарин, прихлебывая из миски деревянной ложкой, — пока спокойны.

— Пойдем Дарина, — сказала Чернава, отставив пустую миску на край стола.

— Пойдем, — грустно ответила Дарина. Она уже несколько минут как поела и «сверлила» меня глазами, от чего я испытывал некую неловкость, но Чернава мудрая женщина, все правильно сделала.

— Можете выспаться, — сказал им в след Тарин, — два дня тут точно простоим.

— Так и сделаем, — ответила Чернава и они вышли из кухни.

— А Дарина то глаз не сводит с тебя Никитин, — толкнул меня плечом Тарин.

— Угу…

— Ты только заметил? — улыбнулся Варас, — он же как только у меня появился, так Дарину как подменили…

— Ладно, хватит уже а? — отодвинул я пустую миску и налил себе в кружку сока.

Тарин поднял руки в примеряющем жесте.

— Ты мне лучше вот что скажи… воевода, — я выложил на стол кисет и стал набивать трубку, — ладно я пришлый в этот мир человек… много я еще не знаю. Но ты, умудренный годами и ратному делу обученный…

— Ты о чем?

— Я о том, что судя по наступающим холодам скоро замерзнут болота, а гарнизоны на севере не встанут из-за всей этой заварухи… Палей в городище с достаточными силами и водой в колодцах, сходу можем и не пройти за стены, а еще воевода Палея прибудет…

— Ты боишься?

— Я переживаю за успех того, что мы начали Тарин.

— И я тоже переживаю, поэтому скажу… что думаю о том, что ты сейчас сказал, с самого первого дня, как мы решили помочь Талесу. Если Палей не примет грамоту Совета, и не удастся взять городище, то зимовать будем здесь, и гарнизоны вышлем на север, хоть и с опозданием. Людям надо показать, что Талес заботится о княжестве, и это его, Талеса план.

— Ну хоть что-то, — кивнул я.

— Я все понимаю Никитин, и стараюсь сделать все как можно лучше, на все воля богов.

— Да… Боги рассудят, — согласился я, — ладно, я тоже спать, уже глаза слипаются.

Утром проснулся поздно. Замерз, спал крепко и не додумался перед сном утеплиться. Комнатка, что я себе выбрал на втором этаже дома, была маленькой, два на три метра. Похоже, что она была «гостевой», топчан присутствовал, соломенный матрас тоже и чистое белье, что очень порадовало. Быстро оделся и умылся ледяной водой из кувшина, после чего проснулся окончательно. Подошел к небольшому окну и отодвинул штору. О как, стекло… правда не такое как я привык видеть, а несколько прямоугольных кусков вставленных в раму из толстых брусков и замазанными смолой краями. Само стекло было толстым, с множеством застывших пузырьков воздуха внутри и с желтыми разводами, разглядеть через это окно что-то практически не возможно. Рама висела на кованых петлях, скинув медный крючок, я открыл ее. С улицы сразу ворвались звуки и запахи каменка, было мягко говоря свежо, не более десяти градусов, но светило яркое солнце и по небу плыли белые облака, а над горизонтом висела огромным «блином» Большая Луна. Окно выходило в сторону проулка прилегающего к центральной улице. В проулке играли дети — четыре мелких пацана сражались на деревянных мечах. Проходили горожане, мужчины и женщины, никто не носился в панике с перепуганным лицом, что важно.